Неизбежность. Отравлен хлеб и воздух выпит
АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ О. Э. МАНДЕЛЬШТАМА. …Казалось бы, все уже известно, каждая строка мандельштамовского «Камня» знакома так, как будто ты написал ее сам, каждое стихотворение знаешь почти наизусть… Но перелистывая его страницы, вдруг ловишь себя на мысли, что все это только кажется: тайна притягательности стихов Мандельштама подобна тайне японского сада камней - она рождает вереницы мыслей, помогает познать мир природы и мир человеческих чувств, но сама продолжает оставаться тайной.
Отравлен хлеб, и воздух выпит:
Как трудно раны врачевать!
Иосиф, проданный в Египет,
Не мог сильнее тосковать.
Под звездным небом бедуины,
Закрыв глаза и на коне,
Слагают вольные былины
О смутно пережитом дне.
Немного нужно для наитий:
Кто потерял в песке колчан,
Кто выменял коня, - событий
Рассеивается туман.
И, если подлинно поется,
И полной грудью, наконец,
Все исчезает - остается
Пространство, звезды и певец!
Это один из шедевров сборника «Камень», в котором, как в зеркале, отразилась и «космическая» философия поэта (его мечта установить связь между затерянными в пространстве Вселенной мирами и миром человеческой души), и стремление заглянуть в глубь веков и оживить в памяти ушедшие в небытие народы и цивилизации, и, наконец, подлинно общечеловеческие представления Мандельштама о нравственности и красоте, которых так не хватает нам, нынешним поклонникам его таланта.
Исследователи творчества поэта уже давно заметили его восторженное отношение к античности, увлечение культурой раннего Средневековья, наследием Ренессанса. Был у Мандельштама еще один очень глубокий интерес - к древнееврейской культуре, в частности, к Библии.
В приведенном выше стихотворении, пожалуй, впервые, если говорить о всем творческом наследии Мандельштама, библейские мотивы приобретают реальные формы. Легенда о мытарствах и страданиях младшего сына патриарха Иакова, проданного, родными братьями в рабство, нитями ассоциаций вплетается в канву лирического сюжета, становясь неотъемлемой частью произведения.
Казалось бы, есть повод для морализации, но Мандельштам в основу лирического сюжета берет начало легенды, когда страсти человеческие накалены до предела, когда торжествует сатанинская зависть, толкнувшая на преступление сынов Иакова и обливается кровью сердце проданного в рабство Иосифа.
В мире происходит величайшая из несправедливостей: братья погубили единокровного брата, лишили его того, без чего человек не может называться человеком, - свободы. Почему же не разверзлось небо, не испепелило молниями преступников? Почему молчат звезды? Поют, а не плачут бедуины? «Отравлен хлеб и воздух выпит. .» Отравлена атмосфера жизни: ненависть, злоба, зависть вытеснили из человеческой души доброту и сострадание. И звездное небо не в силах помочь, ибо мир природы, хотя и включает в себя мир людей, уже давно не управляет им.
Тоска переполняла сердце лирического героя, предчувствие вселенского горя изранило душу. «Как трудно раны врачевать!». Кто, как не поэт, способен вобрать в себя вею мировую тоску и отлить ее в слово?
Четвертая строфа стихотворения - соединение «космической» идеи общего межпланетного братства с идеей спасения мира красотой: «Пространство, звезды и певец…» - вот результат этого единения.
Всеобщее примирение - залог процветания человечества. Такова мысль поэта, вошедшая в ассоциативный круг стихотворения «Отравлен хлеб, и воздух выпит…» Актуальность ее в наши дни бесспорна.
Осип Мандельштам
(1891-1938)
Четыре стихотворения Осипа Эмильевича Мандельштама (1891 - 1938), помещенные в этой книге, составляют малую часть его произведений, связанных с библейской проблематикой, но они могут дать читателю представление о том, как и ради чего поэт связывает или соотносит создаваемые им образы с образами Библии. Стихотворения обозначают вехи творческого пути Мандельштама - от первого сборника «Камень» (1913), вышедшего в Петербурге, до рукописных «Воронежских тетрадей» (1934 - 1937), публикация которых началась лишь через три десятилетия после гибели поэта в пересыльном лагере под Владивостоком.
Важнейшие черты «библеистики» Мандельштама, как и его творческой манеры вообще, можно уловить уже в самом раннем из четырех стихотворений - «Отравлен хлеб и воздух выпит» (1913). Оно начинается мощной метафорой первого стиха, который стал и названием. Метафора воспринимается читателем так остро, непосредственно, как будто это ему самому, перенесенному в атмосферу кануна первой мировой войны, перехватило горло. Но уже третий стих - «Иосиф, проданный в Египет...» безмерно расширяет пространство и время, выводя читателя в мир Ветхого Завета. И далее появление бедуинов под звездным небом пустыни кажется неизбежным, тем более, что их песни, пробужденные простыми событиями кочевой жизни, раскрывают суть всех поэтических «наитии», и самой поэзии как взлета от повседневности к небу:
И, если подлинно поется
И полной грудью, наконец,
Все исчезает - остается
Пространство, звезды и певец!
* * *
Отравлен хлеб и воздух выпит.
Как трудно раны врачевать!
Иосиф, проданный в Египет,
Не мог сильнее тосковать!
Под звездным небом бедуины,
Закрыв глаза и на коне,
Слагают вольные былины
О смутно пережитом дне.
Немного нужно для наитии:
Кто потерял в песке колчан,
Кто выменял коня - событий
Рассеивается туман;
И, если подлинно поется
И полной грудью, наконец
Все исчезает - остается
Пространство, звезды и певец!
* * *
А. В. Карташеву
Среди священников левитом молодым
На страже утренней он долго оставался.
Ночь иудейская сгущалася над ним,
И храм разрушенный угрюмо созидался.
Он говорил: «Небес тревожна желтизна.
Уж над Евфратом ночь, бегите, иереи!»
А старцы думали: не наша в том вина;
Се черно-желтый свет, се радость Иудеи.
Он с нами был, когда, на берегу ручья,
Мы в драгоценный лен субботу пеленали
И семисвещником тяжелым освещали
Ерусалима ночь и чад небытия.
* * *
В хрустальном омуте какая крутизна!
За нас сиенские предстательствуют горы,
И сумасшедших скал колючие соборы
Повисли в воздухе, где шерсть и тишина.
С висячей лестницы пророков и царей
Спускается орган. Святого Духа крепость,
Овчарок бодрый лай и добрая свирепость,
Овчины пастухов и посохи судей.
Вот неподвижная земля, и вместе с ней
Я христианства пью холодный горный воздух,
Крутое «Верую» и псалмопевца роздых,
Ключи и рубища апостольских церквей.
Какая линия могла бы передать
Хрусталь высоких нот в эфире укрепленном,
И христианских гор в пространстве изумленном,
Как Палестрины песнь, нисходит благодать.
Тайная вечеря
Небо вечери в стену влюбилось, -
Все изранено светом рубцов -
Провалилось в нее, осветилось,
Превратилось в тринадцать голов.
Вот оно - мое небо ночное,
Пред которым как мальчик стою:
Холодеет спина, очи ноют.
Стенобитную твердь я ловлю -
И под каждым ударом тарана
Осыпаются звезды без глав:
Той же росписи новые раны -
Неоконченной вечности мгла...
* * *
Вот дароносица, как солнце золотое,
Повисла в воздухе – великолепный миг.
Здесь должен прозвучать лишь греческий язык:
Взят в руки целый мир, как яблоко простое.
Богослужения торжественный зенит,
Свет в круглой храмине под куполом в июле,
Чтоб полной грудью мы вне времени вздохнули
О луговине той, где время не бежит.
И евхаристия, как вечный полдень, длится –
Все причащаются, играют и поют,
И на виду у всех божественный сосуд
Неисчерпаемым веселием струится.
Комментарий
«Среди священников левитом молодым...»
Левит - исконно потомок Левия, согласно Ветхому Завету, - третьего сына патриарха Иакова; одно из колен левитов в период исхода евреев из Египта получило право совершать богослужение во храмах, быть младшими священнослужителями (Вторая Книга Моисеева, XXXII, 25 - 29).
«На страже утренней...» - судя по Книге Неемии (УИ, 1-5, XI, 1, 2), стража была учреждена им для охраны Иерусалима, разрушенного и опустошенного войсками Вавилонского царя Навуходоносора II (588 г. до н. э.).
«И храм разрушенный угрюмо созидался...» - судя опять-таки по Книге Неемии (II, III, IV, VI), можно полагать, что подразумевается восстановление Иерусалимского храма, которое осуществлялось под руководством Неемии.
Евфрат - река, берущая начало в Армянском нагорье, течет через земли Турции, Сирии, Ирака, в нижнем течении сливается с рекой Тигр и впадает в Персидский залив.
Иудея - часть Израильско-Иудейского царства (XIII - Х вв. до н.э.), самостоятельное царство в Х - VI вв. до н.э., завоеванное Вавилонскими войсками в VI в. до н.э.
Суббота - праздник, по представлениям иудейской веры, установленный самим Богом во времена сотворения мира.
Семисвещник (семисвечник) - светильник из семи ветвей, принадлежность иудейского и христианского богослужения.
«В хрустальном омуте какая крутизна!»
Написано в 1919, впервые опубликовано в 1922 г.; судя по биографическим обстоятельствам, навеяно впечатлениями путешествия по Армении, но, как и вся лирика поэта не может быть истолковано в узкобиографическом или страноведческом духе. «За нас сиенские предстательствуют горы...» Сиена - провинция в Италии (центр - город с тем же названием, сохранивший многие средневековые памятники - соборы, церкви и дворцы); горы Сиены славятся красотой и сиенитом - горной породой, с древних времен применяемой в строительстве для декоративных целей.
«Овчины пастухов и посохи судей». - Здесь и далее возникают образы, в которых неразделимо соединяются впечатления горного путешествия (см. книгу Мандельштама «Путешествие в Армению», 1933) и память о горах Палестины, о краях, где рождалось христианство.
Живет в Клепиках старая учительница О.И.Носович. Она уже давно на пенсии и, хотя уже разменивает вторую половину девятого десятка, по-прежнему бодра и неутомима. Ольга Ивановна не устает изучать родной край, его историю. Она не только читает книги, но и сама проводит раскопки, и во время встречи показала мне акт сдачи в Рязанской областной краеведческий музей нескольких старинных вещей.
Есть еще немаловажная проблема, к которой сегодня приковано внимание и литературной общественности, и многочисленных поклонников поэзии Есенина, и, конечно же, средств массовой информации. За последнее время появилось множество статей и публикаций с «версиями» о смерти Есенина. Сразу же заметим. Интерес к поэту, к последнему году его жизни и ко всем обстоятельствам, связанным так или иначе с уходом Есенина из жизни, в наши дни - естественен и закономерен.
Всего двадцать лет прошло с того времени, как Александр Блок написал первые стихи, составившие цикл Ante Lucem, до поэмы «Двенадцать», венчающей его творческий путь. Но какие шедевры создал за эти два десятилетия великий поэт. Теперь мы можем проследить путь Блока, изучая его биографию, историю отдельных стихотворений, перелистывая страницы старых газет и журналов, читая воспоминания современников. И постепенно раскрывается перед нами прекрасная и загадочная душа одного из проникновеннейших певцов России.
